Просмотров 321

При всей многогранности оперного репертуара, затраги­вающего разные эпохи и стили, певцу всё же ближе русская музыка. Какой размах стихий­ной силы нёс в зал его Варлаам в песне «Как во городе было во Казани» из оперы «Борис Году­нов» М. Мусоргского, и сколько подлинного отчаяния, нежно­го чувства к Ярославне было в арии Игоря из оперы «Князь Игорь» А. Бородина! В шедевре А. Бородина он создал три абсо­лютно полярных образа. Кончак представал радушным хозяи­ном и другом, при этом остава­ясь доблестным воином (и всё это певец раскрывал в преде­лах одной арии), а князь Галиц­кий — распутным гулякой. При­родный артистизм, прекрасный вкус, диктующий чувство меры и спасающий артиста от эмоци­онального «перехлёста», помог­ли представить благородного генерала Гремина в арии «Люб­ви все возрасты покорны» из «Пиковой дамы» П. Чайковского, где он очаровывал плавностью звуковедения, во всём величии раскрыть образ Кутузова в его арии «Величавая матушка Мо­сква» из оперы «Война и мир» С. Прокофьева.

Имея квалифика­цию оперного певца и камер­ного исполнителя, В. Самарцев и в области камерной музыки создавал оригинальные исполнительские решения. Казалось бы, ничего мудрёного нет в пес­не Ф. Шуберта «К музыке», и он не выдумывал ничего особенно­го — просто дарил её публике, любуясь красотой музыки и сти­ха. Искренность высказывания, естественность фразировки отличали его проникновенное исполнение романсов «Я вас любил» А. Даргомыжского, «Я встретил вас» Л. Малашкина, песен М. Глинки «Гуде вітер» и «Не щебечи, соловейко» в сопровождении концертмейстера Л. Пономарёвой.

Учитывая многообразие со­держания, спектра эмоций, хочется отметить, что пев­цу наиболее удавались психоло­гически сложные, насыщенные философскими мыслями сочи­нения трагического содержания. И он находил их в творче­стве М. Мусоргского, С. Рахма­нинова, Д. Шостаковича. Какая сила драматизма была заключе­на в его пении романса «Отры­вок из Мюссе» и в арии Алеко из одноименной оперы С. Рахмани­нова! И каким разным являлся в его прочтении Д. Шостакович! В вокальном цикле на стихи Е. Долматовского он представал тонким лириком, а в цикле на со­неты Микеланджело и в Четыр­надцатой симфонии — величай­шим трагиком. Причём сложный музыкальный язык великого мастера XX века был настолько естественен для певца, что у слу­шателя даже не возникало мыс­ли о том, что это непонятно. Публика внимала каждому звуку голоса, доносившего мысли о вечном, о смысле бытия. Те, у кого был явный разлад с собственной совестью, откровенно поёживались, чувствовали себя не очень комфортно, когда со сцены в его пении открывалась ошеломляющая правда. А те, кому пришлось многое пережить, чтобы не потерять лика человеческого, находили для себя точку опоры.

03 Дек 2015 в 09:45. В рубриках: Культура: люди и судьбы. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.

Ваш отзыв