Итак, что есть смысл, но не смысл чего-то, а смысл сам-по-себе, как эпистемологический феномен? Точнее, в чем заключается гносеологический смысл смысла? Подобная постановка вопроса вовсе не является сверхординарной и невыполнимой – саморефлексия давно уже является надежным ориентиром в определении вектора и уровня мышления и позволяет вербально-символическим способом совершить теоретическую экспликацию самых сложных социальных и психологических явлений. Например, теория зрения является ответом на вопрос: можно ли увидеть, как мы видим, а теория мышления – ответом на вопрос: как можно помыслить мысль саму-по-себе, «чистую мысль», а не мысль о чем-то. На этом пути осмысления смысла исследователь вынужден взглянуть на свой предмет иными глазами, как бы со стороны, что равносильно тому, чтобы описать его в составе более сложных систем и иных понятий. В противном случае такой «ученый» (или язык) впадает сам c собой в неразрешимые парадоксы и противоречия, которые так последовательно и экспрессивно осветил Жиль Делез в своей работе «Логика смысла». В ней он излагает серию логических (читай: языковых или семантических!) парадоксов, образующих его теорию смысла. Как он полагает, «легко объяснить, почему такая теория неотделима от парадоксов: смысл – это несуществующая сущность, он поддерживает крайне специфические отношения с нонсенсом» [6, с. 13].

И действительно, можно ли непротиворечиво объяснить, например, сущность дуба из желудя, а сущность человека исходя из устройства органов его тела? Здравомыслящему индивиду даже не придет в голову объяснять содержание зрительного образа устройством глазного яблока или хрусталика – они всего лишь специфические телесно-органические инструменты, опосредующие контакт с электромагнитным излучением, которым является видимый нами свет, и делающие возможным присутствие предметно-смыслового содержания образов внешнего мира в человеческой психике. Их культурное бытие трансцендентно как физиологическим процессам, так и психологическому ощущению. Культурный смысл зрительного образа зеленого яблока невозможно непротиворечиво, а на деле это просто бессмысленно, свести к электрохимическому коду нервных импульсов. Естественно, что с инструментально-физиологической точки зрения психический образ как раз и представляет собой как бы «несуществующую сущность»: образ горящей свечи в голове не сжигает мозг, и мозг не краснеет при виде красного цвета и не пахнет при восприятии молекул пахучих веществ. Аналогично дело обстоит и с инструментально-лингвистической точки зрения – бессмысленно искать смысл в буквах и знаках языка. Парадоксы и нонсенсы здесь возникают из интеллектуальной игры (баловства, забавы) и сознательного смешения в одном отношении разных смыслов, как, например, в случае, когда цитируют софизм Хрисиппа, утверждавшего, что «телега проходит сквозь рот». Подобно тому, как органы человеческого тела не существуют самостоятельно вне тела, так и человеческая речь, язык не является самостоятельно существующей вещью – он всего лишь интерсубъективный инструмент социальных коммуникаций, обеспечивающий относительную самостоятельность существования социокультурной информации и передачу от поколения к поколению опыта совместной социальной деятельности. Невозможно понять смысл только из языка, так же как, согласно Дж. Гибсону, оптическую информацию невозможно вывести из точек, различающихся по цвету и светлоте [7, с. 103]. Однако увлеченный семантическими парадоксами Ж. Делез даже не ставит вопрос об отличии языка и смысла, а тем более о происхождении человеческого смысла или, например, о том, имеются ли психологические смыслы у не обладающих речью животных? Он вообще не может определиться со способом существования смысла. Для него смысл – это «бестелесная, сложная и нередуцируемая ни к чему сущность … Ибо нельзя даже сказать, существует ли смысл в вещах или в разуме. У него нет ни физического, ни ментального существования. Можем ли мы сказать, по крайней мере, что он полезен? Нет, поскольку он наделен бездейственным, бесстрастным, стерильным блеском. Вот почему мы сказали, что можем, фактически, только косвенно судить о нем на основе того круга, по которому ведут нас обычные отношения предложения» [6, с. 38 – 39]. Но в таком случае, каким образом этот «чистый», бескорыстный и «бестелесный смысл», во-первых, обнаруживает себя и свое бестелесно-фантомное существование для живущего телесно-плотской жизнью «посюстороннего наблюдателя», а тем более, во-вторых, как этот «бестелесный смысл» ухитряется взаимодействовать с телесным материальным субстратом, как такая «бестелесность» вообще становится способной влиять на движение «телесных вещей» в пространственно-временном предметном мире, одной из которых, безусловно, является человеческий индивид? Уж не сверхъестественным ли образом? Если да, то с подобными интерпретациями, скорее, следует идти в храм, чем на университетскую кафедру, поскольку естественное объяснение смысла необходимо в конечном итоге выводить не из сознания субъекта и не из самого-по-себе существующего языка, то есть, не из принципа тождества языка (бытия) и мышления, а из объективного материального взаимодействия вещей и материалистической картины мира.

01 Мар 2016 в 09:03. В рубриках: Социум. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.