Размывание сословных границ, а вместе с этим – отодвигание на второй план выполнения образованием функции социокультурной консервации сословно-административно-финансовой элиты выражается в том, что на периферии образовательных учреждений элитарного плана в качестве их побочных, «неблагородных» детей начинают проступать черты образовательных учреждений, удовлетворяющих привычные для нас образовательные каналы. Так, от профессионального военного образования, имевшего статус элитарности, целью выпускников которого выступала карьера лейб-гвардейца, отпочковываются инженерные войска, призванные готовить профессионалов в военно-вспомогательных областях – картографии, фортификации, баллистике, артиллерии, пиротехнике. Впоследствии они приобретают самостоятельное значение как отрасли «инженерного дела», сохраняющие дистанцию и в отношении естественных точных наук, как имеющих в первую очередь неприкладное значение. Согласно этой же логике социальных процессов от «институтов благородных девиц» отделяются заведения, вынужденные «волей-неволей» принимать девушек из малоимущих дворян и мещан, которые впоследствии образуют группу первых носительниц профессионального педагогического образования, потеснивших «мадам» и «бонн» – выходцев из эмигрантской среды, как правило, не являвшихся носителями системного образования.

Обратной стороной факта признания Российским государством административно-экономической роли образования и необходимости его централизованного координирования выступает, разумеется, его узкая профессионализация, госзаказ, ориентированный на изолированно взятый практический результат. Идеальная модель образовательной политики Петра Великого, дававшая «на выходе» мичмана, механика или артиллериста, ни в коей мере не может быть признана идеальной. Однако уже сам факт её появления и массового воплощения в жизнь на протяжении десятилетий русской истории есть неоспоримый прогресс. Далее, все коловращения образовательного администрирования, пронесшиеся за период от Анны Иоанновны до Екатерины Великой, хотя и разрушали образ технаря-профессионала петровских времён, однако при этом служили другой цели, которой идеал прежних лет удовлетворять уже не мог. Елизаветинско-екатерининский светский щёголь представлял пусть несовершенное, пусть не лишённое шаржевости и уродства, но порождение у образования уже совсем других целей – социальной адаптации, разносторонности, формирования целостного человеческого образа взамен придатка к механизму – государственному либо техническому. В контексте этих процессов в лучших умах зреет понимание новой сверхцели образования, которая оказывается в равной мере трансцендентной как в отношении конкретных профессиональных навыков, так в отношении самоценного углубления научных знаний. Такой сверхцелью образования выступает формирование морально и социально полноценного субъекта общественной жизни. И предметной областью, которая имела бы в этом ключе роль приоритетной цели для приложения усилий, мыслились не узкоприкладные умения, которые давали военные училища и девические институты, и не разносторонне-глубокие научные знания, которые давали начавшие в России в эту эпоху своё развитие университеты, а формирование ценностного мировоззрения. Именно оно понималось под весьма отчуждённо и незнакомо звучащим словом, которое можно встретить в суждениях теоретиков и практиков Просвещения того времени: благонравие. Именно в нём видит главную ось образовательной деятельности Стародум, персонаж и авторское альтер эго Д. И. Фонвизина, словами которого нам и хотелось бы закончить эту статью: «Я желал бы, чтобы при всех науках не забывалась главная цель всех знаний человеческих, благонравие. Верь мне, что наука в развращённом человеке есть лютое оружие делать зло. Просвещение возвышает одну добродетельную душу» [6, с. 143].

ЛИТЕРАТУРА

1. Арутюнов, С. А. Гении и злодеи России XVIII века / С. А. Арутюнов. – М. : Вече, 2013. – 288 с.
2. Ключевский, В. О. Сочинения : в 9 т. Т.  4. Курс русской истории. Ч. 4 / В. О. Ключевский ; под ред. В. Л. Янина ; послесл. и коммент. составили В. А. Александров, В. Г. Зимина. – М. : Мысль, 1989. – 398 с.
3. Ключевский, В. О. Сочинения : в 9 т. Т.  5. Курс русской истории. Ч. 5 / В. О. Ключевский ; под ред. В. Л. Янина ; послесл. и коммент. составили В. А. Александров, В. Г. Зимина. – М. : Мысль, 1989. – 476 с.
4. Костомаров, Н. И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей / Н. Костомаров. – М. : Эксмо, 2008. – 1024 с.
5. Лотман, Ю. Беседы о русской культуре: быт и традиция русского дворянства (XVIII – начало XIX века) / Ю. Лотман. – СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2017. – 608 с.

6.  Фонвизин,  Д. И. Драматургия. Проза. Поэзия / Д. И. Фонвизин ; вступ. ст.  Г. П. Макогоненко ; примеч. М. В. Иванова и Г. П. Макогоненко. – М. : Правда, 1989. – 432 с.

01 Ноя 2018 в 12:47. В рубриках: Социум. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.