Однако позиция суда не воспрепятствовала трансформации данного судебного процесса в некое иное, не укладывающееся в узкие рамки формально-юридического дискурса состояние. В течение всего судебного процесса поведение подсудимых вызывало замешательство у работников суда, но воодушевляло присутствовавших на судебном процессе сторонников подсудимых и привлекало внимание журналистов, освещавших происходящее в зале. Причиной такой реакции была целая совокупность, казалось бы, не свойственных судебному процессу действий.

Прежде всего это выражалось в эпатажности нарядов подсудимых и самопроизвольном декорировании ими окружающего их судебного пространства. Так, Э. Хофман и Д. Рубин находились в зале судебного разбирательства, будучи одетыми в джинсы (символ свободы молодежи 1960-х) и характерные для стилистики хиппи разноцветные рубашки, украшенные яркими пуговицами и бусами. На столе, за которым располагались подсудимые, и на прилегающей к нему территории была демонстративно разложена одежда, различные фантики, украшения, а иногда встречались и пакетики с марихуаной [Там же]. Используемые подсудимыми наряды и подготовленные ими декорации резко контрастировали с традиционно строгим деловым стилем стороны обвинения, окружного прокурора Томаса Форана и его помощника Ричарда Шульца, облачавшихся исключительно в классические костюмы.

Обозначенная контрастность визуально выражала состояние противостояния и состязания между двумя противоположными культурно-эстетическими мировоззренческими программами: традиционной и постмодернистской. Осмысление такой контрастности представляется актуальным в контексте известной идеи Ж. Делеза и Ф. Гваттари о существовании реальности одновременно в двух противоположных моделях мира: модели «дерева», ограничивающей существование человека рамками структурированного пространства с конкретными и определенными ценностями, и модели «ризомы» (корня), предполагающей выражение реальности во множестве интерпретаций и определяющей необходимость существования в условиях неустойчивости и хаотичности [2, с. 36]. В рассматриваемом случае модели «дерева», выражающейся в нарочитой строгости, респектабельности и рациональности стороны обвинения, основывающейся на силе аппарата государственного принуждения, противостояла модель «ризомы», выражавшаяся в искренней бесшабашности, ироничности и иррациональности подсудимых, основывающихся на энергетике свободного и бескомпромиссного творчества. В то же время в контексте художественно-перформативного восприятия рассматриваемого судебного процесса две обозначенные противоположные друг другу модели реальности находили символическое соединение в тождественности фамилий подсудимого Эбби Хофмана и председательствующего судьи Джулиуса Хофмана. Такое совпадение, с одной стороны, привнесло существенный элемент комичности в судебный процесс, который непроизвольно стал восприниматься как осуществление Хофманом суда над самим собой. С другой стороны, данное совпадение выявило и наличие непреодолимой трагедии, выражавшейся в антагонистической противоположности культурно-мировоззренческих представлений разных поколений людей одной и той же страны, сглаживанию которой не способствуют никакие общности, в том числе и общность фамилии (имени). Таким образом, реализуемый подсудимыми перформанс трансформировал судебное пространство в пространство театральное, преобразовав традиционные элементы судебного ритуала в арт-декорации, в тотальную и бескомпромиссную игру восприятий образов, понятий, ценностей.

Рассматриваемый перформанс также вызвал трансформацию судебной коммуникации, которая отчасти утратила строгость, рациональность и вынужденно интегрировалась с художественно-абстрактными формами, привнесенными в судебно-правовой дискурс артистическим мировосприятием подсудимых. Трансформация судебной коммуникации наиболее явно проявила себя в ходе допроса подсудимого Эбби Хофмана, который вместо ожидаемых от него судом четких и недвусмысленных ответов давал пояснения, переполненные художественными аллегориями и аллюзиями, что не позволяло однозначно и рационально воспринимать сказанное им. Так, на предложение суда назвать себя Эбби Хофман заявил, что он является «сиротой Америки». На вопрос суда о месте жительства подсудимый пояснил, что живет в «нации Вудстока». В ответ на требование суда уточнить точное место нахождения «нации Вудстока» он разъяснил, что эту нацию «носит с собой повсюду как состояние сознания, как индейцы сиу носили свою нацию с собой». Идея этой нации, как описал подсудимый, заключается в стремлении к братству всех людей в противовес конкуренции, собственности и деньгам. На вопрос суда о роде занятий Эбби Хофман ответил, что является «культурным революционером» [8]. Таким образом, казалось бы, обыденная формальная процедура сообщения подсудимым своих персональных (анкетных) данных суду под воздействием перформативной стратегии трансформировалась в художественную репрезентацию Эбби Хофманом своего культурно-этетического мировоззрения.

09 Апр 2022 в 10:15. В рубриках: Generation P. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.