Звукоизобразительность «Времен года» – это не примитивное воспроизведение пения птиц, ударов молнии и т. п. Напротив, Л. Гинсбург характеризует её как намёки, символы, обеспечивающие выпуклый показ образа чисто инструментальными средствами, специфическим языком музыки и её логикой [4, с. 103]. Такой подход позволяет рассматривать цикл Вивальди как своеобразный музыкальный пейзаж, сводящий воедино природу, её элементы и картину мира в сознании слушателя. При этом воздействие классических образов на мировоззрение реципиента обеспечивает его наполнение образами, многократно прошедшими социокультурные фильтры различных эпох и лежащими в основе общечеловеческого направления культурного движения. Любое время года композитор описывает с помощью нот с удивительной точностью, так натурально, что в каком бы месте ни находился слушатель, к какому бы времени ни принадлежал, перед ним возникают картины осеннего листопада, снежного вихря, цветущих яблонь… И все это вызывает восторг, наводит на размышления, заставляет задуматься о вечной красоте природы и почувствовать себя её частью в противовес преходящим будничным заботам.

Неслучайно «Времена года» входят в более широкий цикл концертов «Спор гармонии с изобретением», что отражает извечное диалектическое противостояние разума и чувства, поскольку в эпоху Вивальди гармония отражала рациональную составляющую музыкальной композиции, а под «изобретением» (итал. inventione) подразумевался полёт фантазии автора. С современных герменевтических позиций, подразумевающих взаимодействие автора и реципиента, фантазия композитора, безусловно, дополняется ощущениями слушателя. В частности, прочность такой трансхронной связи проявляется в музыкальном иллюстрировании кинорежиссёрами наиболее ярких и впечатляющих фрагментов своих произведений (см., например, «Принцесса на горошине», 1976 г.). Использованный в данном случае Концерт для скрипки «Лето. Шторм» переводит природную стихию в состояние душевного смятения, переживание которого свойственно человеку любой эпохи.

Схожий трансляционный эффект наблюдается во многих классических музыкальных произведениях, собственно, и обеспечивая их классический статус. Каждая нота «Лунной сонаты» Бетховена олицетворяет мрак, тоску и невыносимую боль, испытанные композитором в один из самых сложных периодов своей жизни: незадолго до написания произведения маэстро начал терять слух, а само создание сонаты пришлось на период влюбленности в юную итальянскую графиню Джульетту Гвиччарди, которая предпочла Бетховену графа Роберта Галленберга. Все эти события глубоко потрясли композитора, найдя отражение в его «Гейлигенштадтском завещании», написанном через год после издания «Лунной сонаты». Его болью и печалью органически проникнуто всё произведение, несмотря на скерцо во второй из трёх частей, названное Ф. Листом «цветком между двух пропастей». Это скерцо лишь усиливает сопереживание слушателя, вызывая сопричастность эмоциям двухсотлетней давности и эмпатическое ощущение объединения эпох и культур в единый гомеостаз антропосферы.

Реалистический психологизм «Лунной сонаты» привлекал и внимание критиков. Б. В. Асафьев писал: «Эмоциональный тон этой сонаты напоен силой и романтическим пафосом. Музыка, нервная, возбужденная, то вспыхивает ярким пламенем, то никнет в мучительном отчаянии. Мелодия поет, плача. Глубокая сердечность, присущая описываемой сонате, делает ее одной из любимейших и доступнейших. Трудно не поддаться воздействию столь искреннейшей музыки – выразительнице непосредственного чувства» [2, с. 52–53]. И дело здесь не в средствах выразительности, ещё более удивительных для творчества потерявшего слух композитора, а в глубине вложенных чувств, вдохновивших, например, Ф. Шопена на «Фантазию-экспромт».

08 Мар 2023 в 20:31. В рубриках: Социум. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.