Соотношение романтизма и реализма в музыке отражает многовековую философскую дискуссию о взаимоотношениях понятий и реальности. Так, Б. Пастернак подчёркивал реалистический характер музыки Шопена, в основе которого лежит неотделимость от настоящей жизни: «Шопен реалист в том же самом смысле, как Лев Толстой. Его творчество насквозь оригинально не из несходства с соперниками, а из сходства с натурою, с которой он писал. Главным средством выражения, языком, которым у Шопена изложено всё, что он хотел сказать, была его мелодия – поступательно развивающаяся мысль, подобная ходу приковывающей повести или содержанию исторически важного сообщения» [5, с. 62–63]. При этом Шопена нельзя назвать исключительно реалистом, скорее он сумел объединить в своих произведениях прозу и поэзию, волшебство и реальность. В частности, вальс № 7 поразительно объединяет в себе счастье и грусть, однако даже в печальных нотах этого произведения нет ни тени уныния, это вовсе не тоска и не отчаяние, а отражение действительности, призывающее полюбить жизнь такой, какая она есть. Именно возможность привнесения элементов романтики в реальную жизнь делает музыку Шопена привлекательной для многих слушателей ХХІ века, чей окружающий мир нередко излишне прагматичен. Поддержание романтико-реалистического баланса удерживает культуру от ухода в крайности, положительно влияя на её гомеостатическую устойчивость.

Классическая музыка проносит через века метафизическое ощущение приобщения к высокому, прекрасному, благоговейный трепет перед открывающимся волшебным миром высших смыслов. Симфония № 40 и «Маленькая ночная серенада» В. А. Моцарта покорили мир своей торжественностью и величием. Где и когда бы ни пребывал слушатель, эти мелодии навевают ему образ пышных концертных залов, ободряя и вдохновляя на новые успехи. Чувство приобщения к высшим идеям облегчает восприятие реципиентом транслируемых смыслов, составляющих основу его движения в культурном пространстве. Наличие такой основы становится всё более актуальным в современных реалиях, когда модные тренды сменяются с калейдоскопической частотой, а душа человека остаётся все той же, мы так же способны страдать, грустить, восхищаться и ликовать, как и люди, жившие несколько веков назад. В этом и кроется секрет классической музыки – она бессмертна вследствие консерватизма человеческой природы и инерционности культуры, обеспечивающих её относительную стабильность на фоне роста миграционных и других процессов, размывающих рамки, векторы и даже целые направления культурного развития.

Однако понятия культурного гомеостаза и культурной инерционности нельзя рассматривать как идентичные. Инерционность культуры основывается на желании её субъектов избежать социальных изменений и характерна, как правило, для доминирующих культурных групп. В то же время суб- и контркультурные группы желают изменений, позволяющих интегрировать, а не ассимилировать их ценностные установки в общее направление культурного движения. Этот процесс не только не противоречит поддержанию гомеостаза культуры, напротив, он поддерживает его гибкость и адаптивность к изменяющимся условиям социальной среды.

Применительно к классической музыке здесь можно упомянуть, например, возникшее в 1970-х годах понятие классического рока [7, c. 258]. Направление, изначально воплощавшее в себе бунтарский дух молодёжи и её конфликт с общепринятыми культурными нормами, обрело классические черты и само стало носителем устоявшихся в течение нескольких десятилетий идей и ценностей. Различие гомеостаза культуры и её инерционности заключается в системе гомеостатических социокультурных фильтров, позволяющих оценивать новые смыслы и либо включать их в основной вектор развития, либо маргинализировать, маркируя как потенциально социально неприемлемые. В противовес гомеостазу инерционность ориентирована на чистый консерватизм и отрицание любых изменений, независимо от их характера и содержания.

08 Мар 2023 в 20:31. В рубриках: Социум. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.