НА РУБЕЖЕ ЭПОХ: СРЕДНЕВЕКОВЬЕ, РЕНЕССАНС И ГОМУНКУЛ МЕЖ НИМИ

Пожалуй, популяризовал в русской литературе образ голема Михаил Булгаков в романе «Мастер и Маргарита», но «отцом» гомункула можно считать мистика и алхимика Парацельса (Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, написавший в 1537 году трактат «De Natura Rerum» («О природе вещей»), где детально описал рецепт создания гомункула в колбе из мужского семени, подвергнутого сорокадневному «философскому гниению» в лошадином навозе [22]. Хотя идеи создания гомункулов были и раньше (например, у арабских алхимиков), Парацельс сформулировал концепцию «гомункулуса» как таковую. Гомункул – миниатюрный искусственный человечек. Считалось, что он обладает разумом, тайными знаниями и может общаться со своим создателем. Он представлял собой попытку имитировать божественное творение жизни «искусственным» путем, хотя и с использованием «естественных» компонентов и магии. Самый известный литературный образ – гомункул в «Фаусте» Гёте.

СКАНДИНАВСКИЕ САГИ

Отметим, что скандинавские, а также германские мифы прямо не упоминают об искусственной разумной жизни, но всё же есть мотивы оживления каменных или глиняных существ для битвы с помощью магии (хотя детали разумности часто скудны) и включают важный элемент – культурного героя, создающего их. «Младшая Эдда» [24] в части «Язык поэзии» («Skáldskaparmál») упоминает дверга (карлика) по имени Литр, которого Тор пнул в погребальный костер Бальдра. Хотя прямо не говорится о создании им искусственных существ, но именно дверги в скандинавской мифологии считались непревзойденными мастерами, создающими волшебные артефакты, в том числе молот Тора, копье Одина, золотые волосы для Сив и т. п. Представление о том, что они могли создавать сложные механические существа, как в более поздних интерпретациях и современных адаптациях, основано на их общей характеристике как божественных кузнецов и создателей магии. В некоторых адаптированных сагах упоминаются искусственные существа, созданные двергами, обладающие сложными функциями, например охранной, что подразумевает некий интеллект.

ЯПОНСКИЙ ФОЛЬКЛОР

Уникальность японского фольклора в том, что искусственные разумные формы жизни не соответствуют концепции целенаправленного творения их разумными и, хотя и имеют утилитарную функцию, но исполняют её как неодушевленные предметы, в то время как их «сознание» не утилизировано, а то и вовсе противоречит цели их существования. В японском фольклоре цукумогами – предметы обихода, в том числе зонтики, музыкальные инструменты, куклы, одежда, просуществовавшие очень долго, обычно более 100 лет, и обретающие душу «ками» и самостоятельную жизнь. Они проявляют разум, часто капризный или мстительный за пренебрежение характер, эмоции и способность к самостоятельным действиям. «Очеловечивание» происходит через их долгое существование и связь с людьми. Это уникальный взгляд на «оживление артефакта» имеет в основе устные народные верования, связанные с синтоизмом и анимизмом, при этом сама идея очень древняя. В литературе она появляется уже в X-XI вв. в «Записках у изголовья» Сэй Сёнагон, где автор упоминает предметы, которые «обижаются» на небрежное отношение [25]. Примерно в те же годы в «Повести о Гэндзи» Мурасаки Сикибу описан эпизод с духом, вселившимся в цитру кото [19]. Как видим, это прямая аналогия с гуслями-самогудами из русского фольклора.

Отметим, что систематизация представлений о цукумогами, подобно каббалистическим в еврейской культуре, состоялась лишь полтысячелетия спустя, в конце периода Муромати, благодаря сборнику иллюстрированных свитков «Цукумогами-ки» («Записки о цукумогами»), одному из первых, напрямую посвященных различным видам цукумогами, в котором подробно описываются ожившие зонтики, сандалии, чайники и т. д., их внешность и повадки [30].

РУССКИЕ СКАЗКИ И ПОВЕРЬЯ

Наиболее близким к искусственно созданному разумному человекоподобному персонажу в русском фольклоре является «волшебная кукла-помощница» (особенно из «Василисы Прекрасной»), чья разумность — дар высших сил (материнское благословение/магия). Духи-хозяева (домовой) представляют собой разумное олицетворение рукотворного места, но не являются целенаправленно созданными [11]. Прямых аналогов голема или гомункула, созданных человеческим мастерством/ритуалом для выполнения задачи и потенциально опасных, в каноническом русском фольклоре почти не существует. Однако, стоит напомнить об уникальной в этом смысле сказке «Глиняный Ивашка», распространенной в Заонежье и практически полностью идентичной легендам о големе [20].

Чудесные куклы (фигурки) – самый близкий аналог «созданного помощника». Чаще всего это «подаренная кукла» (реже – вырезанная из дерева фигурка), которая оживает (обычно по ночам или в отсутствие хозяйки) и выполняет за нее работу (прядет, ткёт, убирает, дает советы). Кукла проявляет разум: понимает просьбы, действует целенаправленно, обладает навыками, часто превосходящими человеческие, иногда дает мудрые советы. Она не бунтует, а верно служит доброй хозяйке. В сказке «Василиса Прекрасная» [2 , № 104] куколку, наполненную материнским благословением, дарит умирающая мать Василисе. Кукла становится её главной помощницей и советчицей («Куколка покушает, да и спасибо скажет, а потом уж всякую работу сделает…»). Кукла говорит с Василисой, утешает её, предупреждает об опасности и выполняет всю работу. В cказке о Марье-искуснице (Марье Моревне) также часто фигурируют волшебные помощники, иногда в виде кукол или оживших предметов, обладающие разумом и выполняющие поручения. И хотя в сказке «Крошечка-Хаврошечка» [2, № 100] главный помощник – волшебная корова, после ее смерти из косточки вырастает яблоня, выполняющая защитную функцию и косвенно наделенная волей (задерживает злую сестру). В большей степени анимизм характерен в случаях оживших предметов быта и орудий труда, что дает основания полагать об архаичности сюжетов. Рукотворные предметы (сани, печь, прялка, веретено, гребень, полотенце) обретают способность двигаться, говорить и действовать по своей воле или по просьбе героя, обычно для его спасения или помощи. При этом предметы проявляют разум: понимают команды (или действуют интуитивно правильно), обладают речью («Ступа, ступа, как мать поставила! К двери задом, ко мне передом!»), способны к сложным действиям, среди которых навык преследовать врага и превращаться в препятствия. Отметим, что в данном примере прослеживаются аналогии с японскими цукумогами – ступа, сохраняющая контактность с матерью, является её «носителем духа» и помогает дочери. Так, в сказке «Гуси-лебеди» [2, № 113] печь, яблоня и молочная речка с кисельными берегами разговаривают с девочкой, отвечают на её просьбы и отказывают в помощи, пока она не выполнит условия. Сказка «Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю, что» [2, № 212]: Андрей-стрелок получает от невесты Марьи-царевны волшебных помощников: гусли-самогуды, сани, которые едут сами, дубинку, которая сама бьет врагов, верёвку, которая сама связывает. Они обладают «автономией» в выполнении действий и исполняют приказы. Сказка «Царевна-лягушка» [2, № 104]: лягушка (Василиса Премудрая) создает из слюны и обрезков ткани «оживших танцующих куколок» («Музыканты! Играйте, чтоб наши царские ноги в пляс пошли!»), которые явно обладают способностью к действию. Есть в русском фольклоре и оружие с собственным «интеллектом» – меч-кладенец, обладающий не только невероятной силой, но и собственной волей или разумом. Он может выбирать хозяина, отказываться служить недостойному, издавать звуки перед битвой или при виде врага. Меч чувствует угрозу, реагирует на нее, подчиняясь только истинному герою. Это не просто инструмент, а разумный артефакт с характером, сочетающим архетипы помощника и испытание наставника по К. Воглеру [7].

01 Июн 2025 в 14:39. В рубриках: Теория и история культуры, искусства. Автор: kris

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.