Постоянное вглядывание в кадр застывших или передвигающихся персонажей задумывалось, возможно, как вглядывание в землян (вы наблюдаете за нами, а мы за вами). Наблюдатели, в представлении А. Германа, слились в чудачествах с жителями неназванной планеты и забыли о своей миссии.

Режиссер перелицовывает не только главного героя, но и еще одну героиню – Киру, которая у Стругацких воплощает свет, нежность, любовь, а у А. Германа – нервозность, похоть, дурачество, тяжесть.

Лучший друг Руматы – барон, который у Стругацких сродни Партосу Александра Дюма в своей жажде жизни, буйстве, верности товариществу, режиссером превращен в совершенно подавленное, пьющее, жалкое существо.

Арата Горбатый – искалеченный бунтарь, правдоискатель, воин – признается Румате, что он давно похоронил бога. Но это не по роману Стругацких, а по воле режиссера А. Германа. В этой экранизации Арата вовсе не защитник угнетенных, а посягатель на трон, соглашающийся со всем и как-то без интереса спрашивающий у Руматы: «А что делать нам?» Ответ весьма оригинальный: «Бздынь!» – и ладонь Руматы припечатана ко лбу собеседника, и звучит приказ гнать его палками через скотный двор.

Один из героев говорит о том, что лет двадцать назад произошла вспышка искусства Возрождения – самой коварной эпохи в истории землян. Следовательно, режиссерское видение литературного источника делает фоном не Средневековье, а Новое время, хронологически шествующее за Возрождением. Еще большее смещение происходит при чтении Руматой фрагмента стихотворения Бориса Пастернака «Гамлет», написанного в 1946 году: «Гул затих. Я вышел на подмостки. / Прислонясь к дверному косяку, / Я ловлю в далеком отголоске, / Что случится на моем веку…»

Режиссер насыщает кадр деталями, не оставляя лакун. Передний план заполняют тушки кроликов, куриные лапы, свиные головы, дохлые собаки, которые отвлекают внимание от главного действия, происходящего в глубине кадра и несущего знаковую нагрузку. Грязь эпохи постоянно «вынюхивается» экранными персонажами. И даже падающие розы не спасают от зловония блевотины и испражнений. Эти примеры здесь нужны, чтобы объяснить: самое ужасное в фильме не грязь. Да, герои блюют, испражняются, сморкаются и мажут себе лица дерьмом, но к этому, как оказалось, можно привыкнуть. Нельзя привыкнуть к мысли, что у тебя на глазах так издеваются над героями отличной книги, заслуживающей хорошей экранизации [2].

Режиссер хочет отторгнуть через запахи эпоху, привить отвращение к ней, а заодно и ко всему человеческому роду. Физиология человека неизменна в любую историческую эпоху, и тело живет по законам биологии, но экранное решение может быть иным.

Кульминация романа – полемика Руматы и Будаха о милосердии Бога, наличии зла в мире, им же созданном, о Теодицее – оправдании Бога. Однако ключевой диалог произведения режиссер преподносит впопыхах, как бы между прочим, под дождем, в процессе испражнения ученого. Разговор о вечном вяло слушающий Румата завершает словами: «Ты дурак, Будах. Пошел вон». Так ли нужен этот разговор Румате, если главная персона и Бог – это он сам? По его и режиссерскому хотению.

Средневековье в традиционной трактовке воспринималось как синоним мракобесия, невежества, борьбы со всем прогрессивным, подавления личности. Теоцентризм, несомненно, доминирующая идеология Средневековья, но многочисленные исследования не оставляют сомнений в том, что это уникальная культура, пусть даже с неопределенными хронологическими рамками. Средневековье в трудах М. Бахтина [1], Н. Кондакова [4], Й. Хейзинги [7], Э. Маля [5] и других исследователей – богатейшая культура перехода к Возрождению и Новому времени.

В данной экранизации А. Герман визуализирует эпоху (предположительно Средневековье, или Возрождение, или Новое время, или современность) как нечто сморкающееся, икающее, испражняющееся, убивающее, обмазывающее фекалиями. Выступая наблюдателем, но не далеких неизведанных планет с Земли, а Земли с Земли, режиссер в своем видении охватывает всю непростую историю человеческого общества. Человечество пребывает в постоянных войнах – это своеобразная коррекция на Земле хода истории: что-то кого-то не устраивает. И нужно брать на себя ответственность за решение – вот почему трудно быть богом.

Полемика рождается тогда, когда есть интерес и есть повод для нее. Режиссеры П. Фляйшман и А. Герман предоставили достаточно материала для ответа на вопрос: трудно ли быть богом? Ответ очевидно прост: трудно быть богом, несущим ответственность за свое творение. Режиссер несет ответственность за перелицовывание литературного материала. А посему трудно быть и режиссером.

29 Дек 2023 в 08:29. В рубриках: Философская антропология, философия культуры. Автор: kris

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.