Просмотров 169

В других стихотворениях открытия запредельных тайн и законов бытия могут быть, наоборот, счастливыми и радостными – но и в этих случаях читатель все равно должен пройти через смысловой шок. Однако этот смысловой шок ничем не заменим – он выполняет роль «катализатора» сознания, проходящего через разрыв своей внутренней «ткани», заданной социальным автоматизмом и автоматизмом языка. Так, радикально маргинализируясь по отношении к сфере das Man, «всемства» (Ф. М. Достоевский), т. е. устоявшейся социальности, сознание проходит свой внутренний обряд «инициации».

Такова же и сущность философской мысли. Сущность философского познания парадоксальна: она может сказать нечто о всеобщем только потому, что ее высказывания всегда индивидуальны и в своей индивидуальности почти несовместимы друг с другом. Любое «всеобщее» раскрывается только через противоречия, антиномии и вообще через трагические «контрасты жития» (В. В. Розанов), которые в принципе невозможно привести в единую и непротиворечивую систему. Всякое создание подобных «систем» – это бегство от философии, которое может казаться ее завершением. Гегель, считая свою «систему» завершением всей философии как таковой, был прав в том смысле, что после всякой «системы» философию нужно начинать заново. После Фомы Аквинского неизбежно приходит Декарт, а после Гегеля – Шопенгауэр и Ницше, но первые сами задали необходимость последних. Существование любой философской «системы» – в ее имманентном самоотрицании, которое неизбежно будет осуществлено теми, кто придет после. И создание «системы», и ее «остранение» (В. Б. Шкловский) – это «две стороны одной медали», это двуединый путь – к постижению того предельного «предмета мысли», которым созидается философия. Философия – это мирская аскеза ума, борющегося со своей ограниченностью и устремленного к Непостижимому. Поэтому «философии» разнообразны, имеют авторский характер (подобно поэзии) и несводимы одна к другой, хотя всегда говорят «об одном и том же», но словно «на разных языках». Такова антиномическая природа самой философии [см.: 4], и потому усилие мысли в философии – это всегда усилие выхода за границы общепонятного.

Можно сказать, что философия всегда находится в состоянии своей «смерти», это ее нормальное состояние. В том смысле, что философия, в отличие от науки, – это мышление, которое каждый раз начинает заново, с «нуля», и поэтому должно исходить из того, что в актуальном состоянии философии как бы еще нет. С другой же стороны, философское мышление оказывается глубоко архаичным, это буквально «первомышление» о началах всего сущего, которое лежит в основе самого человеческого сознания. Это странный парадокс: философия всегда возникает «заново», как нечто всегда новое, и при этом всегда является «вечным повторением подобного», тем же вопрошанием о началах – оно и создает то внутреннее очарование философии, которого не имеет наука и которое очень похоже на очарование поэзии. Если внешне философия похожа на науку в качестве рационального дискурса, то внутренне она сродни поэзии и искусству. Она не «исследует», как наука, а творит смысл, как поэзия. Философию можно определить как «художество мысли» или как искусство вопрошания о предельных смыслах. И такое вопрошание всегда делает человека странным, «маргиналом» с точки зрения «всех», т. е. людей в их «нормальном» житейском состоянии.

16 Июн 2020 в 10:10. В рубриках: Социум. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.

Ваш отзыв