В реальной социальной практике индивидуалистической моральности европейского антропоцентризма противостоит мораль социоцентризма, а абсолютизация рационального момента в нравственном поведении человека выглядит наивно с точки зрения психологической и философской антропологии, а тем более истории культуры и аксиологии. Еще Сократ в своих наставлениях учил, что благо полиса выше личного блага, и если люди это поймут, то полис будет цел и люди будут счастливы. Поэтому и субъективизм, и чрезмерный рационализм в объяснении природы морали были критически оценены участниками круглого стола. Ссылаясь на Х. Арендт, рассматривавшую «жизнь как пребывание среди людей», и У. Эко, утверждавшего, что «человек не способен осуществиться в качестве человеческого существа вне отношений с другими людьми», что «потребность в Другом для морального субъекта также насущна, как и потребность в питании и сне для любого живого существа», О. В. Артемьева высказывает мысль, что точкой отсчета в этике «является не человек как автономный, изолированный от других индивид, а люди в их отношении друг к другу, в их взаимозависимости» [10]. И далее: «Моральный субъект в рамках данного представления понимается особым образом. Он не сводится к сознанию или мышлению, обращенному на самого себя. Он не является пустым понятием. Он понимается целостно. Он обращен в мир со всеми своими чувствами и настроен на других людей» [Там же]. Важная особенность обсуждаемого понимания морали, по ее мнению, состоит в том, что «мораль не сводится к отношению субъекта с самим собой, как и к отношению субъекта к безусловным моральным нормам» [Там же]. Вслед за И. Кантом она полагает, что моральное качество таких отношений определяется способностью каждого ставить себя на место конкретного другого, поэтому нравственный поступок вовсе не сводится к субъективно-смысловой стороне поступка, но возможен только в социальном пространстве гуманистических человеческих отношений.

Однако способность поставить себя на место другого еще не есть исключительно нравственная способность человека. Способность двигаться по законам чуждых организму вещей является необходимой универсально-всеобщей способностью субъекта. Тем более что эту способность можно использовать не только во благо, но и во вред, как это принято в спорте, шахматах, военном деле, расследовании преступлений, изощренной мести и пр. Одним из проявлений указанной способности являются нравственные пороки, стимулирующие аморальные поступки вопреки социально санкционированному поведению людей. Поэтому этике нужно искать более широкое и объективно надежное основание морали.

Таким бесспорным практическим основанием может служить социальная функция морали. Как известно, все вещи и процессы в обществе не обладают самостоятельным, независимым бытием. Все они функционально взаимозависимы в органическом ансамбле социальных связей и в теории определяются посредством указания на ту социальную роль, которую они предназначены выполнять. Общепризнано, что социальная функция морали состоит в ее регулятивном характере. Ни у кого не вызывает сомнения способность морали каким-то образом влиять на поступки людей. Единственное, в чем поддерживается консенсус исследователей морали, так это в признании факта регулирующего влияния морали (наряду с политикой, правом, религией, экономикой, искусством) на поведение и формы движения людей. Поэтому мораль традиционно относят к системе социальных регуляций [11]. Однако в этике этим дело чаще всего и ограничивается, поскольку теоретики от морали в поисках ответа на вопрос: «Что регулирует мораль?» предпочитают прятаться за аморфным и неопределяемым паранаучным термином поведение, который трудно отнести к научным понятиям. За расхожими высказываниями типа: «Мораль (…), нравственность – один из основных способов нормативной регуляции действия человека в обществе» [7, с. 17], которыми изобилует литература по этике, по сути, скрывается отсутствие реальных исследований подлинного объекта и специфики моральной регуляции. Пытаясь придать убедительность подобного рода определениям, исследователи по большей части ссылаются на основанные на «ценностных представлениях о добре и зле» или «хорошем и плохом» «нравственные нормы», чем совершают две ошибки – логическую и фактическую. Логическая ошибка состоит в нарушении формально-логических правил определения или тавтологии («круг в определении»), когда мораль определяют через одно из ее возможных конкретных проявлений – добро и зло (кстати, почему не через справедливость, или тщеславие, или ревность и пр.?). Фактическая же ошибка заключается в том, что нормативность является неустранимой характеристикой любой сферы человеческой деятельности и культуры. Ведь главное не в том, чтобы в определении морали сослаться на нормативность, а в том, чтобы объяснить, чем нравственная норма отличается от грамматической, правовой и прочих культурных норм, каково ее подлинное предметное содержание и в чем состоит специфический характер человеческого движения в процессе ее соблюдения.

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.