Как видим, Аристотель выделяет разные типы знания и, соответственно, типы рационального мышления. Он настаивает на принципиальном отличии fronesis от episteme (theoria) и techne. В его понимании fronesis – это такая мудрость, которая позволяет нам «разумно принимать решение (to ey boyleyesthai)» [Там же, c. 180] «в связи с благом и пользой для человека» [Там же, с. 176].

Если по типу знания теоретическая episteme направлена на познание всеобщего мирового строя вещей и представляет собой предельно обобщенную родо-видовую схему устройства мира, универсальное и внеконтекстуально-сущностное знание, для которого познание является самоцелью, «знанием ради знания» (в современной науке ему соответствует естественнонаучный тип мышления), а techne представляет собой рецептурно-технологические схемы целесообразных способов изменения и производства вещей, касается внешне ориентированной практически целесообразной деятельности, где предметы труда существуют независимо от создателя (что впоследствии оформляется в технократический или инженерно-технический тип мышления), то fronesis как собственно гуманитарный тип мышления появляется вместе с саморефлексией, со способностью индивида осознавать чувственно переживаемый социально-нравственный смысл своего поведения, направлен на руководство социальными поступками (praxis) самого индивида и как рациональный инструмент «свободной воли» «творит человека» в качестве самостоятельного нравственного и разумного существа.

Применительно к морали рассудительность или, в нашем понимании, нравственный рассудок – это такая специфическая форма рациональности, где знание не может предшествовать непосредственному опыту, а является знанием индивидом себя, осмыслением своих чувственных состояний и поэтому, в отличие от демонстративного научного, обладает непосредственной убедительностью, так как находит себя согласующимся с самим собой, с чувственным опытом собственной деятельности и восприятия мира. В свою очередь, это знание не может служить средством (руководством к действию) для получения нового знания. Оно строится по правилам, которые применимы только для него самого. Это знание особого рода. Оно удивительным образом охватывает и цель, и средство, отличаясь в этом смысле от знания рецептурно-технологического и отвлеченно-эпистемологического, ибо эмпирически-непосредственное (чувственное) состояние субъекта, которое разум категоризирует, является для него одновременно и средством вхождения в субъективно значимый мир смыслов культуры, и конечной целью моральной рефлексии. Нравственный рассудок как бы встроен в непосредственную экзистенцию человека. В рассудительности то, что называют мышлением, волей, рефлексией, выступает одновременно и средством и целью, наблюдает все оттенки собственного самочувствия и тем самым служит развитию самого себя посредством развития наблюдаемого и категоризируемого им же собственного чувственного состояния. Синкретически объединяя и созерцающий себя разум, и непрерывную оценку, и креативный посыл, и чувственную волю, рассудительность является самодостаточной и неостановимой движущей силой собственного развития. Здесь объект и субъект, причина и следствие неразличимы, все время меняются местами, являются «перевертышами», «оборачиваются» [3, с. 118].

Таким образом, объяснение нравственных событий с точки зрения естественнонаучного (theoria, epistemе) или технократического (techne) мышления совершенно бессмысленно, поскольку такое объяснение движется по внешней, предметно-сюжетной стороне события и не затрагивает собственно нравственные смыслы человеческих поступко; это все равно, что поверять алгеброй гармонию или объяснять данный текст особенностями бумаги, знаков, краски, печатающего устройства. Теоретико-эпистемологические понятия и принципы организации мышления настолько безразличны к содержанию нравственных коллизий, что самоуверенно-безапелляционные попытки их применения к анализу непосредственной нравственной практики всегда были безуспешными и в реальной практике народом никогда не одобрялись, более того, даже получили категорический запрет на их применение, что в просторечии нашло свое оформление в нравственном табу – «не философствуй». Рассуждающему на темы морали постоянно нужно иметь в виду, что нравственное содержание мышления, как, впрочем, и сама мораль, не существует где-то отдельно, как внешний самостоятельный предмет, вне самого рассуждающего на темы морали, человека, и поэтому к нему неприменимы привычные дистантные объект-субъектные отношения теоретической эпистемологии или нормативно-технологические рецепты технократического мышления.

16 Июн 2020 в 10:14. В рубриках: Социум. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.