Таким образом, есть достаточно веские основания полагать, что нравственные оценки, хотя и кажутся внешне субъективными и относительными, но по своему содержанию являются объективными, культурно обусловленными и поэтому могут претендовать на всеобщность, однозначность и общезначимость. Напомним еще один расхожий постулат нравственного рассудка: «На моем месте так поступил бы каждый». В пользу такого вывода свидетельствует также «золотое правило» нравственности и категорический императив И. Канта [5, с. 274].

Итак, нравственный рассудок включается в тех случаях, когда индивид ощущает невозможность действовать в соответствии с требованием нравственного чувства либо когда эти требования он ощущает как неопределенные. Основной функциональный смысл деятельности нравственного рассудка состоит в понятийном моделировании возможных нравственных ситуаций, а также в моделировании тех нравственных чувств, которые человек в этих ситуациях испытает. Конечная цель этой рассудочной деятельности состоит в распознавании объективного характера сложной нравственной ситуации (уточнении ее оценки), определении нормы справедливого соотношения интересов и, как следствие, в том, чтобы упорядочить разрозненные чувства, организовать и собрать их в единое целое, покончить с неопределенностью и душевной сумятицей.

Кроме того, деятельность нравственного рассудка может приводить к усилению нравственной стойкости индивида и появлению у него новых нравственных чувств. Проблема нравственной стойкости и устойчивости нравственных чувств редко затрагивается в этике и теории воспитания, но ее понимание чрезвычайно важно для поддержания социально оправданного нравственного поведения в сложных обстоятельствах. Например, Робеспьер не поддавался на многочисленные посулы, соблазны, выгоды, за что получил прозвище «неподкупный». В условиях отсутствия надежной теории нравственная стойкость большей частью художественно исследуется и моделируется искусством в героических образах несгибаемой воли борцов за справедливость, в обстоятельствах преодоления искушений на пути долга, верности, чести. От чего же зависит нравственная стойкость индивида? Чем обеспечивается его отчаянная способность действовать вопреки давлению обстоятельств и личному интересу вплоть до трагической гибели?

И. Кант отмечал, что в ситуации нравственного конфликта в человеке идет постоянная борьба своекорыстных и нравственных побуждений. С психофизиологической точки зрения такую борьбу, вероятно, можно интерпретировать как соперничество двух нервных центров за право «отдать приказание» двигательному центру. Ярким примером художественного изображения внешних проявлений такой борьбы могут служить мучения Гани в романе «Идиот» Ф. М. Достоевского, в сцене, когда Настасья Филипповна бросила 100000 рублей в огонь. Почему же человек, несмотря на сильнейшие эгоистические побуждения, все-таки выполняет требования морали?

Напомним, что моральная регуляция опирается на систему нравственных чувств – нравственных удовольствий и неудовольствий. В соответствии с гедонистической ориентацией организма индивид стремится избавиться от нравственного неудовольствия и получить эмоциональное подкрепление своей деятельности – нравственное удовольствие. Такое внутреннее принуждение обеспечивает стремление делать добро или нравственно оправданный поступок. Но эгоистические побуждения также опираются на эмоции удовольствия и неудовольствия, и они еще ближе к потребностям индивида, а, значит, должны быть сильнее нравственных. Не зря говорят, что своя рубашка ближе к телу. Каким же образом нравственные удовольствия и неудовольствия побеждают эгоистические? Как удается человеку преодолеть эгоистические побуждения и совершить нравственный, т. е. бескорыстный поступок? Что является основой нравственной стойкости Муция Сцеволы или Сотникова из одноименной повести Василя Быкова?

16 Июн 2020 в 10:14. В рубриках: Социум. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.