Кроме того, если в европейской философии и культуре вообще диалог создавался как сложная риторическая конструкция, как целостное произведение, то на Востоке диалогические элементы определялись, наоборот, предельной экономией средств, имели скорее энигматический характер, направленный на достижение духовного инсайта, внезапного схватывания глубинного смысла, который скрыт за отдельными словами. Характерными примерами восточного типа диалогизма являются «коаны» дзэн-буддизма, суфийские притчи и, наконец, евангельские диалоги. В частности, в практике дзэн целью диалога между учеником и наставником называется состоянием «кэнсё» (возникает в момент прозрения смысла коана), и оно определяется как событие, в котором «сознание находится в соприкосновении с высшим миром»; в этот момент пробуждается «чистое сознание», то есть «такое сознание, когда человек одновременно смотрит и в глубину своей собственной природы, и во вселенскую природу. Это может быть достигнуто только в том случае, если сознание освободилось от привычных путей мышления» [15, с. 90]. Одним из способов добиться этого является работа над коанами. Например, коан: «Ю-Ти, премьер, спросил мастера Тао-тюна: кто такой Будда? Мастер резко окликнул: „Ваше величество!” „Да?” – наивно ответил премьер. Тогда мастер спросил: „Так что еще вы ищете?”» [Там же, с. 238]. Здесь событие кэнсё может произойти в том случае, если Ю-Ти в собственном возгласе «Да?» вдруг услышит его тождество с той абсолютной открытостью небытию, которая и является «подлинной природой Будды». Как в основе коана, так и в основе евангельского диалога лежит базовая модель «внезапного коллапса» привычных стереотипов мышления и мировосприятия, в частности преодоление «дуализма» между эмпирическим, неподлинным человеческим «Я» и подлинным «Я», которое раскрывается навстречу высшему смыслу. К. Кадоваки определяет это как онтологическую трансформацию сознания – «процесс взаимного перехода великой смерти – великой жизни» [14, с. 180]. Впрочем, сам высший смысл, непостижимо постигаемый, может быть весьма различным – в зависимости от конкретной традиции.

К специфическому проявлению «восточного» типа диалога относятся и диалоги, которые мы находим в Новом Завете, – и, соответственно, вся христианская экзегетика имплицитно содержит в себе рефлексии этого типа диалогизма. «Классическими» по своей смысловой структуре являются диалоги Христа с Никодимом, с фарисеями, с апостолом Петром. В частности, в диалоге с Никодимом, как пишет святитель Лука Крымский, на вопрос его ко Христу: «Кто Он?» Спаситель дает «вроде бы неожиданный ответ, ответ не по существу. Казалось бы, Он должен был ответить: „Да, ты не ошибся, да, Я пришел от Бога, Я – Мессия”. Он этого не говорит, он дает ответ совсем, совсем другой: „Если кто не родится свыше, не может увидеть Царства Божия”. Почему он так ответил?» [25, с. 206]. Потому что настоящим ответом Никодима на встречу со Христом должно быть только такое прозрение-опознание, которое будет трансформировать все его понимание жизни и самого себя, порождая новую веру. Это и есть «рождение свыше», относительно которого все предыдущее состояние жизни и сознания оказывается неподлинным и понимается лишь через символ смерти.

30 Дек 2020 в 11:04. В рубриках: Социум. Автор: admin_lgaki

Вы можете оставить свой отзыв или трекбек со своего сайта.